Серый щенок в подпалинах, возившийся у лохани с очистками, был слабейшим в помете, без посторонней помощи он бы наверняка не выжил.
— Джеки, уйди! — мягко отпихивая щенка ботинком, повторял Абеле Натаниони, когда маленький сучий выкормыш, подбираясь к ножу слишком близко, так и норовил оттяпать себе половину плоского, поросячьи тупого рыльца. Соображения гуманизма требовали щенка утопить.
— Знаешь, Билли, я слышала, — оборачиваясь от плиты, таинственно заговорила молоденькая кухарка Мисси. — Марк и Мария только перебрались в Нью-Йорк, так сразу же поженились!
— Благослови их Господь и даруй им многие годы счастливой семейной жизни, — не оглядываясь на Мисси, продолжил чистить картошку «Билли». Джеки, ловко подпрыгнув, вытащил из лохани несколько длинных, тонких, как кетгут, очисток, фыркнул и сгрыз их.
— А ты? — поправляя съехавшую на лоб косынку ладонью цвета молока с малиной, загадочно улыбнулась Мисси.
— Что я? — честно не понял Билли, никакого Марка, никакой Марии он в жизни в глаза не видел.
— Ну… Я слышала, — облизнула пухлые губки Мисси. — В Нью-Йорке, в таком большом городе... никому нет дела до того, кто ты, где ты родился, там – все люди… Понимаешь, Билли, там все люди равны!
— Угу, — кивнул Билли. — В особенности такие, кто вперед других успел сменить красные шубы на лисьи.
— Не смей так говорить, Билли! Президент Вашингтон и его люди… Они! Они нас освободили!
— Хорошо, Мисси, не буду, прости, — откладывая нож в сторону, устало вздохнул Билли. В принципе картошку он мог и не чистить, нынешние хлопоты по кухне были его личной инициативой, потому что – черт подери! – любой возможности размять мышцы он радовался, как мальчишка. Семьдесят лет тюрьмы в коморке не больше сортира даже каторгу превращали в нечто соблазнительно перспективное.
— Но, извини меня, Мисси, я все еще не понимаю, о чем ты.
— Я о том, Билли, — с придыханием сообщила Мисси. — В Нью-Йорке всем без разницы, кто ты…
— А кто я?! — сам для себя неожиданно резко вспылил Билли, будто бы – да, совершенно точно так и случилось – поверил: сейчас, вот сейчас Мисси, этот цветочек с полей Каролины, возьмет чан побольше и вывалит на стол перед ним склизкие, как требуха для пирогов с ливером, все тайные смыслы жизни. Такие волнительные и глубинные, что от переизбытка величия придется испачкать штаны.
С Мисси, милой розово-белой малышкой, сочной, как булка со сливками, они последнее время сблизились. Но, кроме как грубо физически, были несовместимы.
— Я не знаю, Билли, — разочарованно опустила взгляд Мисси, застывая у холодной плиты. — Я вообще ничего о тебе не знаю. И, знаешь, это немного обидно.
— Да будет тебе, Мисси, — отмахнулся Билли, подмечая, какие грязные у него руки и неплохо бы их помыть. — Я скучный и самый обычный.
— Нет, не обычный, — не согласилась Мисси.
— Почему это?
— Ты его выходил, — улыбнулась цветок Каролины, скашивая взгляд на Джеки. Маленький сучий выкормыш забрался в лохань с очистками и, видя во сне что-то счастливое, подергивая лапами, дрых.
— Это не доброта, Мисси, — отрицательно мотнул головой Абеле Натаниони. — Это желание каждый день есть досыта и каждую ночь спать под крышей. Если бы мать Джеки, возлюбленная сука нашего доброго мистера Чарльза Пинкни, подохла, не сумев разродиться, я бы никогда не получил эту работу. Если бы я никогда не получил эту работу, мы бы с тобой никогда не встретились. Если бы мы с тобой никогда не встретились…
— М-м-м?
— Поцелуй меня, а потом отварим картошку и будем печь твои пироги.

— Миссис Монро? Я ведь не ошибаюсь, вы – миссис Монро? — равняясь с рыжеволосой девушкой, сжал губы в полоску невысокий, ухоженный и какой-то очень женоподобный мужчина лет тридцати. В отличие от большинства приглашенных сэров и мистеров, хозяин дома, самый молодой из губернаторов штата Южная Каролина Чарльз Пинкни предпочел гражданский наряд мундиру, и, вероятно, был горд тем, как неожиданно выделяется из толпы.
— Никак не могу отыскать вашего мужа, — грациозно склонил голову набок женоподобный Пинкни. – Куда же он запропастился! Не подскажете? Дело в том, — заговорщицки добавил самый молодой из губернаторов штата Южная Каролина. — После фейерверка я запланировал одно… мероприятие. Только для избранных. Ваш муж, а, если пожелаете, и вы – в числе них. Ах, где же мои манеры! Где же мои манеры? — театрально воскликнул Пинкни. — Миссис Монро, вы любите охоту? Приглашать вас, не спрашивая о таком, было бы нетактично.
— Наверняка любит, — в свою очередь показал зубы тоже весьма не высокий, темноглазый и темноволосый компаньон губернатора – человек лет сорока пяти.
— Э-э-э… вы что, знакомы?
— Нет, сэр, вряд ли. Просто, насколько я вижу, эта добрая леди – валлийка. А у валлийцев, сэр, скажем так, охота в крови.
Что ж, со всей очевидностью он, «Билли», из обычных любителей есть досыта и спать под крышей был здесь не единственным. Тем любопытнее.
Нет, вряд ли его искали. А если бы даже искали, на сей раз – уж точно бы не нашли. [icon]https://forumstatic.ru/files/001a/c1/df/69956.png[/icon]

Кем конкретно милая Мисси полагала своего Билли, догадаться было нетрудно – каторжником, может быть, дезертиром. И, в целом, такие выводы были недалеки от истины. Первые сто пятьдесят или всех двести лет жизни он сам, Абеле Натаниони, полагал себя созданным для войны. Тем ироничнее, что гнить в темнице, покуда ангельские хоры не вострубят о возвращении в царство людское Мессии, его приговорила отчаянная борьба за мир. Для собратьев Абеле Натаниони был убийцей. Или того хуже – идеалист.
— Дело Америки правое, — вежливо улыбнулся на слова полковника Монро Чарльз Пинкни. — Мы с вами, полковник, крайне счастливые люди – нам суждено быть свидетелями рождения самой великой, самой передовой державы в мире. Страны свободы и безграничных возможностей. Безграничных возможностей для тех, кто потом и кровью доказал, что достоин их.
В доме губернатора Чарльза Пинкни Абеле Натаниони, опальный арбитр, провел что-то около двух месяцев и за это время успел убедиться: за маской добропорядочного гражданина мистер Чарльз Пинкни был самый что ни есть обыкновенный садист. Правда, умный и хорошо воспитанный, а потому для закона – неуязвимый.
Иными словами – политик, банальный политик, каких Абеле Натаниони видел на своем веку тысячи. Семьдесят лет – не тот срок, за который человечество сумело бы измениться.
— Вы, любезный полковник, должно быть, замечали, как много в нашей стране тех, кого сюда пригнала эта низменная жажда наживы? — явно наслаждаясь собственной велеречивостью, продолжил Чарльз Пинкни. — И все эти выходцы из самых дальних и самых грязных уголков мира считают себя достойными пировать за одним столом с нами – теми, кто за свободу готов был пожертвовать жизнью. Нет, конечно же, бывают приятные исключения. Например, мой старший егерь Билли… Кстати, Билли, откуда ты?
— Мои предки родом из Сицилии, сэр.
— Из Сицилии? Стало быть, ты у нас потомок могущественных римлян?
— Не могу знать, сэр. Я почти не помню своих родителей.
— В любом случае ты смышленый парень, Билли, и не пытаешься прыгнуть выше головы, — не очень приятно улыбнулся Чарльз Пинкни. — А есть такие, кто пытаются, и делают это самыми богопротивными способами. Мои люди поймали нескольких грабителей. К сожалению, вынужден констатировать, есть среди них и ваши, мой дорогой полковник, бывшие рабы. Как губернатор я обязан наказать их, как человек справедливости, понимаю, что наказать их можете и вы. Видите ли, избыток свободы превращает человека в скотину. Вы только представьте: однажды эти с позволения сказать люди могли ворваться и в ваш дом, вас – лишить жизни, вашу милую супругу – изнасиловать… Да, Билли, как там мои собаки? Надеюсь, ты их не накормил?
— Нет, сэр, — коротко ответил Билли. Детали охоты, о которой недавно упоминал мистер Пинкни, стали и для него сюрпризом.
— Попомните мое слово, — многомудро заключил самый молодой из губернаторов штата Южная Каролина. — За такими, как Билли, кроткими и исполнительными, будущее этой страны![icon]https://forumstatic.ru/files/001a/c1/df/69956.png[/icon]

— Сэр, если позволите, — подал голос Билли, после того, как губернатор, бросив в спину полковника Монро что-то вроде «если вы не заметили, у меня тут полный дом присяжных и свой вердикт они уже вынесли», намеревался сказать еще многое о собственном видении справедливости, а, вероятно, и о Густаве Монро лично. Такие, как Чарльз Пинкни, не умели проигрывать. По счастью, этот бой Чарльз Пинкни мог выиграть даже без объявления войны.
— Если позволите, сэр, — убирая руки за спину, произнес Билли. — Миссис Монро, возможно, сама не подозревая об этом, озвучила дельную мысль. Сегодня сыро. Скорее всего будет ливень. В такую погоду, сами понимаете… хороший хозяин собаку из дома не выгонит.
— То есть, верно ли я тебя расслышал, Билли, ты считаешь меня плохим хозяином? Или того любопытнее – себя в праве указывать мне, как поступить? —  подбоченился мистер Пинкни, становясь похожим на кого угодно, но только не на проливавшего кровь за свободу и независимость героя войны.
— Отнюдь, сэр, — максимально спокойно ответил Билли. — Я делаю лишь то, что входит в мои непосредственные обязанности. На данный момент моя непосредственная обязанность – предупредить: если вы не желаете, чтобы ваши гости в прямом смысле попадали друг перед другом в грязь лицами, вашу затею следует…
— О, Билли! Билли! — жмурясь, помотал головой Чарльз Пинкни. — Можешь не продолжать, я тебя понял и склонен согласиться. Но скажи мне, Билли, как так вышло, что ты, потомок некогда величайшей цивилизации Европы, прислуживаешь мне на псарне?
— Не могу знать, мистер Пинкни, — мимолетно улыбнулся Билли. — Возможно, это все особое очарование здешней кухни. Ваша кухарка печет удивительные пироги.
— Полагаешь себя очень умным, не так ли?
— Не мне судить.
— И то верно, — уже куда дружелюбнее улыбнулся Чарльз Пинкни смышленому парню Билли. — Что ж, пойду разочарую моих драгоценных гостей. И вы, миссис Монро, будьте добры простить меня. Быть может, в следующий раз… повеселимся. А сегодня – увы.
— Вам нравится здесь? — провожая взглядом губернатора Пинкни, задумчиво спросил Билли у рыжеволосой супруги не исключено, что единственного здесь истинного героя войны. О полковнике Монро он был наслышан. По крайней мере о ком-то с такой фамилией.
— Я не об этом доме, я в общем, — счел необходимым уточнить Билли.
С момента прибытия в эту страну – то есть на протяжении последних шести месяцев или шести с половиной – других нелюдей он не видел. И нельзя сказать, чтобы это во многом вынужденное отсутствие знакомых лиц было каким-то особо печальным событием. Напротив, впервые за долгие годы он был как никогда близок к тому, чтобы ощутить подлинный вкус к жизни. Да хотя бы в объятиях малышки Мисси. Она была глуповата, конечно, но в целом – не хуже других.
— Если моя компания вам обременительна, не стесняйтесь – скажите. А если нет – могу извиниться за мистера Пинкни, взяв на этот вечер роль вашего покорного слуги.
«Или непокорного», — усмехнулся про себя «Билли».
Впрочем, загадывать на будущее он не любил. [icon]https://forumstatic.ru/files/001a/c1/df/69956.png[/icon]

— А он не отличается, да? — как-то совсем не умно радуясь собственной прозорливости, улыбнулся Билли, пристально вглядываясь в глаза не своей спутницы. — Я тут полгода, но местным колоритом пока не проникся.
Черт возьми, а ведь действительно. Он не то чтобы не проникся, он вообще понятия не имел, что в этом мире такого дивного и есть ли у него какое-нибудь свое, непохожее ни на что отличие. Вряд ли. Набор для конструирования по определению был невелик: война, чума, алчность, потерявшие страх моралисты и женщины – о да, женщины! – как катализатор любого события. За последними новостями он не следил. Знал о войне – такой же, как и всегда, братоубийственной; знал, что воины-победители сражались за пять шиллингов и перспективу в сотню акров ничейной земли. Землю не получили, и это тоже обыденность. Мир не меняется и люди всегда такие же.
Но было и кое-что новое – звуки, запахи, возможность смотреть и видеть. Все эти удивительные таланты к жизни, с которыми он родился и которые, как выяснилось, прежде не умел ценить. Семьдесят лет тьмы даже для нефилима – пытка. И все-таки – какими невыразимо вкусными бывают пироги с ливером! И как же это волнительно – знать: волосы у собеседницы рыжие. С благородным медным отливом.
Все эти мелочи завораживали, в них было легко раствориться, и, падая все ниже и ниже, уже не видеть необходимости отлучать себя от земли.
Его предки парили с птицами.
То есть перспектива еще лет тридцать вычищать дерьмо за суками мистера Пинкни хоть и выглядела упоительно, требовала альтернативы. Чем занять себя в будущем, он пока не решил.
— Знаете, мистер Пинкни – человек довольно отходчивый, — чувствуя потребность расставить некоторые точки над «i», после недолгой паузы пояснил Билли:
— Завтра он уже не вспомнит, чего так отчаянно жаждал сегодня, послезавтра – всего себя посвятит чему-то третьему. Мы живем в эпоху перемен, и нами правят непостоянные люди, — не разжимая губ, улыбнулся Билли, догадываясь, что начинает сбалтывать лишнего, и, похоже, не в силах остановиться:
— Но так ведь всегда и было? Я к тому, что, наверное, не стоит ожидать многого или чего-то необычного от мира, построенного для людей людьми.
На предложение миссис Пинкни насладиться фейерверком или фейерверками из гостей и прислуги Билли отреагировал, надо думать, всех необычнее – наморщился и плотно зажал уши ладонями:
— Не люблю громкие звуки.
Любил. Просто заново еще не привык, и первые месяцы лихорадочно вздрагивал даже при кошачьем мурлыкании. Трудно представить, как много дивных открытий приготовил ему этот старый, прогнивший мир. [icon]https://forumstatic.ru/files/001a/c1/df/69956.png[/icon]

«Нет-нет-нет, — твердо решил для себя Абеле Натаниони. — Больше никаких революций, и больше никаких освобожденческих мыслей». Остаток его жизни будет тихим и кротким, как у жирненькой амбарной мыши. Он заслужил.
Осталось выяснить, когда это Абеле Натаниони сделался «pacifista». И тот ли это Абеле Натаниони, который так жаждал пролить над миром ослепляющий свет истины, что едва не подох как… крыса. И был не очень-то рад, что выжил. Нефилим с одним крылом – это даже хуже нефилима без крыльев. Отрубленное, конечно же, вырастит, только не слишком быстро и, похоже, не раньше, чем правнуки мистера Пинкни справят очередную годовщину расхваленной независимости.
Неспособность отыскать цель в жизни делала его апатичным. Будь в этом хоть сколько-то смысла, он бы давно утопился.
Громким хлопкам фейерверка гости мистера Пинкни радостно, а некоторые даже искренне аплодировали.
— Я не знаю, что здесь ищу, — честно признался Билли, пальцы, которыми он теперь затыкал уши, для человека его роста были неожиданно длинными. Хотя и не длиннее обычного. Ладони без мозолей – вот, что выглядело подозрительно.
— Может быть, я ничего не ищу. Или ищу что-то, что плохо лежит, и когда-нибудь мне пригодится.
Тот факт, что она, эта женщина, красивая и точно поумнее Мисси, с ним разговаривает, стал самым удивительным и неоднозначным событием последних месяцев жизни. Он бы на ее месте с таким, как сам, не заговорил. Нет, не потому, что статус благородного господина или – в данном случае – офицерской жены предполагал несколько ограничивать общение с простолюдинами, потому что для идеалиста нет собеседника хуже существа без идеологии и, как следствие, без мечты.
Отсутствие мечты у старшего егеря мистера Пинкни было настолько же очевидно, насколько очевидно немытыми были неаккуратно отросшие волосы, и насколько истоптанными – ботинки, сшитые задолго до того, как Джордж Вашингтон примерил первые в своей жизни штаны.
— А страна… по-моему, любая страна – это просто пятно на карте. Разве что-то изменится, если автором такого пятна станем я или вы? Нет, конечно, власть привлекает и всегда кажется, будто бы тот, кто дергает за ниточки, спит крепче других, но… Власть – дело хлопотное, и крайне трудоемкое с непривычки… О, Господи, это вообще когда-нибудь прекратиться? — сквозь нескончаемые хлопки скрипнул зубами Билли, да и голос прозвучал явно громче, чем следовало бы.
— Тысячи лет истории, а человечество… а человечество все также поклоняется самой здоровой дубине и чтобы искорки из глаз высекала поярче. [icon]https://forumstatic.ru/files/001a/c1/df/69956.png[/icon]

Да, определенно свершилось. Интерес этой симпатичной миссис к его не то чтобы симпатичной личности, если и был искренним, мерк с той же стремительностью, с какой по дому мистера Пинкни разносились крики «горим!». Пожар – в высшей степени неприятное событие, и чертов обещанный ливень, увы, не спешил на выручку.
Вместе с гостями торопясь к выходу, Абеле Натаниони не мог отмахнуться от мысли, что нет — не могли, никак не могли люди мистера Пинкни оказаться настолько недальновидными, чтобы даже одной шальной искре позволить долететь до крыши.
Ну либо же мистер Пинкни слишком много грешил в жизни, и все происходящее суть есть торжество справедливости.
— Пресвятая Дева Мария! — воскликнул кто-то у самого уха Билли. Шанс разделить с симпатичной миссис одно спасение на двоих у него отняли, и взгляд симпатичной миссис при этом был такой – выразительный. Ничего лишнего и, разумеется, ничего личного, но он тоже не любил отсутствие права выбора.
— Я что, проклят? — скрипнул зубами Пинкни, как гриб неуловимо, вырастая из-под земли.
В сумрачном небе жирные языки пламени походили на странные красные водоросли. Очень похожие он видел давным-давно у берегов Сицилии.
— А кто-то пророчил мне ливень! — сощурился мистер Пинкни.
Здесь, у главного выхода, собралось человек тридцать. Большинство охало, заворожено глядя на крышу, но были и такие, кто сохранил трезвость мысли, командуя слугами или помогая им таскать ведра воды.
— Сэр, ливень определенно будет, — заверил господина Билли, обнаруживая, что симпатичная миссис – вот она, за спиной мистера Пинкни, вцепилась в рукав своего похитителя и, стало быть, героизма со стороны полковника сегодняшним вечером не предвидится.
— Господи… — устало растер виски мистер Пинкни, сперва жмурясь, затем оглядываясь по сторонам с раздраженным и недовольным видом. — Билли, а почему ты стоишь? По-моему, мудрые советы – не совсем то, за что я плачу тебе деньги… Стоп. Где моя жена, черт возьми! Где, черт возьми, моя жена!
— Не могу знать, сэр, — машинально ответил Билли.
— Кара! Миссис Монро! — очевидно, полагая, что все женщины мира объединены некой невидимой нитью, окликнул миссис Монро мистер Пинкни. — Вы не видели мою супру…
— Эй, Чарли! — от темноты сада отделилась фигура. Две фигуры, первая – мужская, вторая – несомненно женская. Лицо первой – скуластое, молодое, веснушчатое – прежде Абеле никогда не видел, лицо второй – округлое, напряженное и бледное, будто вылепленное из козьего сыра – определенно принадлежало Мисси.
— Эй, Чарли! — повторил веснушчатый. По стволу ружья, зажатого в правой руке, яркими бликами плясали, отражаясь в металле, искры горящей крыши. — Сдохни, Чарли!
«Ложись!», — успел или не успел выкрикнуть Билли, набрасываясь, опрокидывая на землю мистера Пинкни, а заодно, кажется, сбивая с ног и симпатичную миссис.
Бум! Громыхнул выстрел. Что-то, точнее «кто-то» тяжелый опрокинулся навзничь в полуметре или чуть меньше от них троих.
— Нет! Нет! Нет! — вопила Мисси. — Том! Том! Что ты натворил! О боже, полковник!
«Неужели умер», — подумал про себя Билли. Какая некрасивая, какая глупая, какая обидная получается смерть для героя войны. [icon]https://forumstatic.ru/files/001a/c1/df/69956.png[/icon]

А вот и обещанная экзотика Нового Света. Он был почти уверен, что никогда прежде не видел вампирш с дымящимся револьвером. Стреляла она на удивление метко. Где-то, совсем близко, надрывно и в то же время кокетливо кричала какая-то женщина.
— М-м-м-м, — сквозь стиснутые зубы процедил распластанный по земле мистер Пинкни, заметно вспотевший и бледный. — Меня повесят… Я бы сам себя повесил!
— Это было бы чересчур поспешным решением, — неловко усаживаясь рядом с губернатором, констатировал Билли, хотя конкретно его мнение было не более ценным, чем дерьмо на подметках Тома – бедолаги с таким аккуратным, ровно по центру лба, пулевым отверстием:
— В этой трагедии, сэр, вашей вины нет.
— Я не хотела… Господи! Мы не хотели, — причитала Мисси; растерянная, совершенно бесцветная, она, кажется, вросла в землю. Двое крепких, рослых чернокожих рабов, приобнявших ее за плечи, подтверждали – бежать некуда.
А ведь он мог помочь ей. Смог бы, если бы захотел. Но зачем? Таких Мисси тысячи по всему свету, и спасти каждую не хватит даже его выдающихся, беспредельных с точки зрения простых смертных способностей.
Врача среди приглашенных мистера Пинкни к всеобщей досаде не было.
— Я не врач, но давайте посмотрим, — сам не понимая, что делает и зачем, вздохнул Билли, не вставая, на коленях подбираясь к – для постановки диагноза медиком тут быть не требовалось — застывшему в шаге от смерти полковнику Густаву Монро, безусловно, герою и как все герои – смертельно глупому человеку.
— Вы точно хотите этого? — опуская ладони на кровоточащее месиво, очень тихо и очень серьезно задал единственно верный вопрос Абеле Натаниони, глядя в серые, такие красивые глаза женщины. У нее впереди – вечность, она не изменится, до конца времен ее лицо, ее тело останутся прежними, а полковник? — ну, в лучшем случае протянет еще лет десять, и все на этом. Его место займет тень, медленно угасающее дряблое нечто.
— Впрочем, какое мне дело, — коротко улыбнулся Билли, сосредотачиваясь на чужом прерывистом сердцебиении. Пуля задела легкое. Врач тут не поможет.
«Ну и везучий же ты идиот, Густав», — подумал про себя Билли, заставляя пулю двигаться вверх – к правой ключице, и попутно приказывая поврежденным венам и мышцам регенерировать в бешеном, невозможном для человеческого организма ритме.
— Пуля застряла под правой ключицей, — проводя испачканными кровью ладонями по и без того не слишком чистым штанинам, обрадовал всех или, может быть, кого-нибудь огорчил обыкновенный, ничем не примечательный егерь Билли. — Я бы мог попытаться ее извлечь, но, думаю, и до прихода доктора полковник Монро дотянет.
А по каким таким причинам входное отверстие не соответствует фактическому расположению пули – пусть этот самый доктор и думает.
— Ваш полковник – невероятный счастливец, — глядя в глаза вампирши, многозначительно отметил Билли.
В воздухе что-то кружило – серые, по-своему даже красивые мотыльки. Пепел, это был пепел. Общими усилиями крышу особняка мистера Пинкни гости и слуги все-таки потушили. [icon]https://forumstatic.ru/files/001a/c1/df/69956.png[/icon]

При всем желании он не мог представить, чем таким эта симпатичная миссис могла отплатить ему за оказанную любезность. Не деньгами же в самом деле, и не сексом. Вдобавок некоторые поступки – и спасение полковника Густава Монро явно один из них – выглядят настолько глупо, странно, нелепо и необъяснимо, что единственно подходящая почва для них – пробивающая раз в тысячелетие даже камень жажда благотворительности. Что само по себе диво, он-то, Абеле Натаниони, человеком был мелочным и своекорыстным. По крайней мере, старательно убеждал себя в этом последние лет тридцать. Потому что первые сорок из семидесяти в камере размером с некрупный дамский парик считать себя правым, просто не очень умным и везучим, как первенцы Египта в один широко известный исторический период, было по-настоящему невыносимо.
— Меня не за что благодарить, — в который раз за сегодняшний вечер меланхолично пожал плечами скучный по всем признакам егерь Билли, поглядывая, как мистер Пинкни сперва приказывает двоим чернокожим рабам убрать с глаз подальше перекошенную о страха Мисси, затем – приказывает еще двоим таким же уложить полковника на предусмотрительно принесенную кем-то третьим холстину.
Что делать с трупом несостоявшегося убийцы — сжечь, закопать или вывесить в назидание другим на ближайшей иве — мистер Пинкни пока не определился.
Дождь и неожиданный переизбыток впечатляющих событий настойчиво загоняли гостей мистера Пинкни обратно под крышу, и, кажется, только они вдвоем – он и эта симпатичная миссис – никуда не торопились. Глупость, конечно же, миссис Монро определенно было куда спешить, а он… ну, мог заняться кормежкой собак, раз уж с охотой все равно не сложилось.
— Впрочем, если вы действительно хотите меня отблагодарить, — глядя куда-то в небо и чувствуя, как мокрые волосы облепляют лоб и щеки, очень издалека начал Абеле Натаниони:
— Можете сделать так, чтобы мой труд не оказался напрасным. Убедите мужа, что любите его, если убеждать не требуется – докажите. Такие люди, как он, в общем… долго не живут. И имеют привычку умирать не самой хорошей смертью, — коротко, по привычке улыбнулся Билли, переводя взгляд на лицо вампирши и приходя к выводу, что струящиеся по коже капли воды делают ее необычайно красивой. И в каком-то неотвратимо поэтическом смысле возвышенной.
Его самого дождь мог сделать в лучшем случае относительно чистым.
— Для таких, как мы, одиночество – худшая пытка, — философски добавил Билли, приходя к выводу, что срок жизни его вида по сравнению со сроком жизни ее вида – не такая уж огромная цифра. Он тоже когда-нибудь умрет, и когда-нибудь постареет, впрочем, не так очевидно, как полковник Монро, и, разумеется, не так быстро.
— А если не худшая, то, несомненно, где-то в тройке лидеров.
В чем заключались остальные две, уточнять не требовалось – при желании каждый из них мог остаться при своем мнении. Благо такое у каждого из них наверняка было.[icon]https://forumstatic.ru/files/001a/c1/df/69956.png[/icon]