— Так и быть, прощаю, — благодушно усмехнулся Хоффманн, приваливаясь к серо-желтой стене затылком и чувствуя, как вдоль позвоночника колючей волной пробегает холод. — Нет, на твое счастье понятие «одеть» включало в себя только то, чем можно прикрыть, ну либо же в случае, окажись ты заядлым эксгибиционистом-агрессором, – подтереть жопу, а насчет чьих бы то ни было соображений по поводу твоей опасности для моего здоровья мне ничего не известно. Как, впрочем, и насчет моего положительного влияния на твое.
Ответить на остальные вопросы было не так уж и просто, но Хоффманн решил попробовать.
— В некотором роде я здесь по доброй воле. Во-первых, возвращаться хоть в мотель, хоть в отель было уже поздно; во-вторых, я не большой любитель отсиживаться в сторонке, когда решается моя судьба или судьба тех, кому я мог бы, но не нашел в себе духа помочь; в-третьих, вот эта камера на данный момент – самое безопасное место во всем мире для нас обоих. В настоящее время шерифа и его ближний круг арестовывают. Если вкратце: мне бы не хотелось попасть под горячую руку ни одной из сторон – ни раззадоренных мальчиков из Совета безопасности, ни пышущих гневом головорезов из «ОсЭкс», — плотно обхватывая себя скрещенными руками за ребра, сообщил Хоффманн, не до конца уверенный в правдивости или хотя бы в правдоподобного всего, что было сказано до этого момента и всего, что собирался сказать после:
— Вдобавок мне хочется дождаться Тони, – а он сейчас тесно общается с маршалом II категории Джеймсом Роджерсом, – посмотреть в лицо и понять, кого именно я вижу перед собой: хорошо знакомого жопоглазого идиота или прежде не знакомую мне своекорыстную сволочь. Но это уже мое личное дело, что касается твоего, боюсь, Роде… э-э-э, Роджер, мне известно не так, чтобы очень многое, — глядя на бесноватого вида Майера, облизнул губы меланхоличного вида Хоффманн. — Как я понял со слов маршала II категории Джеймса Роджерса, а он был не то чтобы избыточно многословен и кое-что мне пришлось додумать в меру своей испорченности… В общем, выражаясь твоим языком, в своих неспешно начатых злодейских начинаниях Уильям Уилкинс поназаключал столько добровольных или не слишком добровольных союзов, что обляпал и заставил попахивать говнецом чуть ли не добрую половину округа, тем самым с умыслом или без оного подпортив воздух в зоне комфорта широкого слоя местного высокопоставленного чиновничества, среди которого, я уверен, было и n-ое количество статусных сотрудников «ОсЭкс». А эти нежелательную конкуренцию привыкли либо оборачивать себе на пользу, либо давить в зародыше. Таким образом, подкупив или взяв в долю местный бомонд, малыш Уилли уверенно двигался в сторону установления собственного мирового господства, правда, пока в декорациях отдельно взятого округа. Потом пришел ты и свинтил ему голову. С утратой большого босса осаленные Уилкинсом законники испытали некоторую обеспокоенность, на эту обеспокоенность, как мухи на мед, слетелись уже внедренные в ряды местных законников и внедренные, вероятно, давно представители службы внутренней безопасности «ОсЭкс», ну а дальше случилось то, что случилось. Конец истории, в которой вы, мистер Майер, почти что настоящий герой. Хлоп-хлоп-хлоп, — вместо реальных аплодисментов зачем-то добавил Хоффманн, видимо, никак не желая убирать ладони от ребер.
— А самое гаденькое в том, что мне очень, ну вот очень хочется разозлиться хоть на кого-нибудь. Но не на кого. Потому что ты невиновен, я невиновен, никто не виновен, и с точки зрения значимости произошедшего для истории… м-м-м… ничего не произошло.[icon]https://forumstatic.ru/files/001a/dd/0c/87253.png[/icon]

— Мистер Майер, — официально-деловым тоном произнес Хоффманн, убирая руки от ребер, подаваясь вперед на шконке, охая – результат предательского удара Марино затянулся не полностью, и скрытая робой повязка, которую ему наложили в местном пункте оказания первой медицинской помощи, обещалась кровить еще долго:
— Версия, героическим свидетелем которой вы стали, наверняка уже в деталях расписана за вас специально обученными Джеймсами Роджерсами, и все, что вам остается, — засвидетельствовать ее красивой каллиграфической росписью. Большего, полагаю, не требуется. И, кстати, твой ебучий список мстительного пиздабола, как показала практика, вышел очень даже правдоподобным, за что тебе отдельная благодарность от меня и от…
«Тони», — хотел было добавить Хоффманн, вместо этого – скривился, как прима-балерина над сочным ростбифом.
— …и от Закона.
Ну что ж. Знать, какого характера и в каких объемах интимными подробностями пестрел диалог, спонтанно возникший между двумя оборотнями, пока он сам валялся еблом в пол и к любого рода дискуссиям не имел доступа, хотелось примерно от слова «будь так добр, заткни пасть, данке щён, герр Родерик».
Но это было бы грубо, а Хоффманн – как человек с хотя бы частично жизнеспособной совестью – старался избегать нападок, лишенных под собой почвы.
— Слушай, давай пока отложим разговор о Тони, — предложил Эйб, отмечая, что в этой безразмерной робе герр Родерик был похож на мешок проросшего и, вероятно, крайне породистого картофеля.
— Он мне… ну-у-у… нож в спину всадил. Нож. В спину. Что само по себе гнусно и подло, и в моем случае — такой опыт, который гораздо проще пережить, чем…  Да шел бы он в жопу, — заключил Хоффманн, правда, все еще не теряя надежды пусть бы в последний разок пересечься взглядами со старой сицилийской рожей.
Просто так, чтобы понять – очередная эпоха его непозволительно долгой жизни закончилась.
Друзья приходят и уходят, а вечные жиды вроде Абрахама Хоффманна остаются вечно жидовать в одиночестве.
— Что до тебя, Джерри, — почти с удовольствием мысленно перепрыгивая от старого оборотня к новому, начал Хоффманн, глядя на Майера исподлобья:
—  Честно и без всяких подъебов – я понятия не имею, о чем ты. И не знаю, что хочу сказать из того, что ты сам хотел бы от меня услышать. Но могу попробовать. Знаю я ли, что ты такой же «Роджер Майер», как я – «Абрахам Хоффманн»? Знаю. Видел ли я в твоей памяти что-то такое, от чего кровь в жилах стынет и по суровым мужицким щекам весенними ручейками бегут суровые мужицкие слезы? Нет, не видел. Или тебе интересно, считаю ли я тебя каким-то… особенным, раз решил провести ночь здесь, с тобой, вместо того, чтобы сладко похрапывать с какой-нибудь аппетитной мулаткой под боком? Да, считаю, Джерри. Ты – особенный. Я – особенный. Все особенные! И, собственно, вот тебе ананас на торте: когда я валялся без сознания, ты не сбежал, хотя мог бы; когда ты свалился без сознания – не сбежал я, хотя мог бы. Почему не сбежал? Потому что… потому что в душе я – добрая фея или старый извращенец, обожающий подсматривать за голыми оборотнями немецкого производства. А может… может, я настолько сросся со своей работой, что готов отдавать ей всего себя семь дней в неделю сутками напролет, — шумно выдохнул Хоффманн, догадываясь, что сказал больше, чем требовалось, но гораздо меньше, чем мог.[icon]https://forumstatic.ru/files/001a/dd/0c/87253.png[/icon]

— Совет твоего адвоката: не пытаться выдать себя за рыбу покрупнее, когда Система решила выдать тебя за малька, причем достаточно мелкого, чтобы без сопутствующего ущерба для… м-м-м… кого бы то ни было утечь сквозь пальцы Закона, — философски объявил Хоффманн, в следующее мгновение несколько обескураженный тем фактом, что кровожадный убийца герр Родерик с Б-г знает сколько лет неувядающим лицом породистого картофеля, оказывается, понятия не имеет, что он такое.
— О боже, — пару раз сочувственно мотнул головой Абрахам Хоффманн, сперва ударяя себя раскрытыми ладонями по бедрам, затем – поднимаясь на ноги и начиная мерить шагами их утопающие в желто-сером свете от неизвестного источника железобетонные хоромы.
— Я бы даже сказал «Боже мой!», — усмехнулся Хоффманн, не сводя прищуренных глаз с герра Родерика. — Ладно, допустим, ты и правда не до конца понимаешь, кем ты стал и что тебя ждет… Ну-у-ус, как говорится: первые сто лет – самые сложные в жизни оборотня. Не волнуйся, однажды ты обязательно постареешь, раздашься вширь и, может быть, отрастишь кустистую бороду. А до тех пор… до тех пор я действительно могу помочь. Поскольку, как выяснилось, ты у нас оборотень нецивилизованный… в смысле несоциализированный в нелюдском обществе, если захочешь, я могу стать твоим куратором – научить хорошему или тому, как маскировать народное ланселотство за общественно одобряемый подвиг без привлечения внимания сотрудников «ОсЭкс». То есть да, Джерри, я предлагаю тебе дружбу. Потому что… потому что «Хоффманнство» и «благородство» - это почти что синонимы, или потому, что я добрый. И эта доброта однажды меня убьет.
«А, возможно, и тебя тоже», — мысленно добавил Хоффманн, усаживаясь на шконку рядом с герром Родериком и протягивая для пожатия не свойственно прохладную для нефилима ладонь.
— Понимаешь, Джерри, мне нравится помогать людям не из-за какого-то с ними сходства и не в обмен на что-нибудь, а, скажем так, pro bono*. 
И немножечко потому, резюмировал про себя Абрахам Хоффманн, что вечное жидовство по сути не так и страшно, когда среди живых есть кто-то, с кем можно разделить ананасы на торте, и для кого ты – нечто большее, чем…
Хотя ничего большего пока что не требовалось.
— В смысле да, Джерри, мои дела по-настоящему настолько плохи… Настолько плохи, что, в общем и целом, для нас обоих это даже хорошо.
_____________________
*— от pro bono publico (ради общественного блага - лат.)
[icon]https://forumstatic.ru/files/001a/dd/0c/87253.png[/icon]

— Стоп-стоп-стоп, Джерри, — скороговоркой затараторил Эйб, сцепляя пальцы вокруг запястья герра Родерика, за секунду до – подло вторгшегося в его личное пространство, как недавно покойный Уильям Уилкинс – в зону комфорта местного высокопоставленного чиновничества.
— Без фанатизма, парень, все нормально, — заверил Хоффманн, пусть и слегка польщенный готовностью новообретенного друга-оборотня выносить ради него довольно-таки тяжелые двери казенного дома. Ключевое тут, кстати, «казенного».
— Моему здоровью ничего не угрожает. И твоему, если откажешься от резких движений, тоже. Эта царапина меня не убьет. Я вообще особо прочный. Потому что, в отличие от большинства знакомых тебе мешков с мясом, костьми и говном, делан не только интенсивной половой любовью, но и… с божьей помощью, — заверил Хоффманн и, не выпуская руки оборотня, сам для себя неожиданно рассмеялся так громко, что захлебнулся воздухом, резко подался вперед, зацепился штаниной безразмерной робы о край шконки и с грохотом завалился на пол, кажется, утягивая за собой и герра Родерика.
— Нет, ну серьезно! Я же, блять, чистое волшебство! Концентрированная благодать божья, готовая излиться на каждого сирого и угнетенного, — хохотал Хоффманн, чувствуя себя одновременно глупо, нелепо и странно легко:
— Не обижайся, Джерри, я сейчас не о тебе, в общем-то.
Замок щелкнул. Дверь открылась. На пороге стоял маршал II категории Джеймс Роджерс, в строгом сером костюме-тройке и гордом одиночестве.
— Вы свободны, — констатировал Роджерс, выгнул песочного цвета бровь и добавил каким-то подозрительным тоном:
— Но так-то вас никто не торопит.[icon]https://forumstatic.ru/files/001a/dd/0c/87253.png[/icon]

— Хм, — хмыкнул маршал II категории Джеймс Роджерс, в целях сохранения всеобщего душевного спокойствия, удовлетворяясь выводом, что «к черту» предназначалось не ему, а Хоффманну, открывая дверь пошире и отходя в сторону на тот случай, если что-то во фразе «вы свободны» было воспринято со смыслом, обратным вложенному.
— Нет-нет, мистер Роджерс, будьте уверены – мы торопимся, — посматривая на разодранную по внутреннему шву левой штанины робу, поспешил заверить маршала II категории Абрахам Хоффманн, неловко поднимаясь на ноги и – исключительно в целях опоры – обхватывая правое плечо герра Родерика.
— Я ведь правильно вас понял, мистер Роджерс, – мы оба свободны?
— Вы правильно меня поняли, — кивнул мистер Роджерс теперь – с профессионально каменным, непрошибаемо равнодушным лицом. — Судья Майлз отозвал ордер на арест мистера Майера, однако на ближайшее время вам двоим рекомендовано задержаться в городе. Это в ваших же интересах, мистер Майер, мистер Хоффманн.
— О, безусловно! — в свою очередь торопливо кивнул мистер Хоффманн, тем самым подчеркивая, что в собственных интересах заинтересован, как никто в мире, и определенно – как никто в «ОсЭкс». — Единственное, позвольте уточнить: «на ближайшее время» - это примерно на сколько?
— Не могу сказать, но судья Майлз наверняка может. Ваши вещи вас ждут. Пройдемте за мной.
—… хорошего вам дня и приносим искренние извинения за причиненные неудобства, — с кривой усмешкой пробубнил Хоффманн себе под нос.
— Прошу прощения? — уже из коридора переспросил Роджерс.
В коридоре было гораздо светлее, чем в камере, но свет был все тот же – нездоровый, тревожащий серо-желтый. В этом свете лицо маршала II категории Джеймса Роджерса казалось еще жестче, и шероховатым, как гипсокартон.
— Ничего-ничего, — зачем-то поглядывая на герра Родерика, а в стоячем положении он был той еще каланчей, сообщил Хоффманн, задавая не совсем уместный и не очень-то нужный, но сильно свербящий вопрос:
— Мистер Марино. Что с ним?
— Хотите взяться за его дело?
— Даже если бы хотел, учитывая мою личную вовлеченность, это было бы не так-то легко устроить.
— Он жив, — смиряя Хоффманна ничего не выражающим взглядом из недр гипсокартона, пояснил маршал II категории Джеймс Роджерс. — Обвинение пока не выдвинуто, но, не сомневайтесь, выдвинуто будет. Хотите поговорить с ним? Полагаю… это возможно.
— Нет, не хочу. Но могу передумать. Благодарю за помощь, — поблагодарил за помощь Абрахам Хоффманн, оборачиваясь к Майеру, толкая в локоть и припоминая, что у него перед Майером вообще-то долг:
— Кстати, Джерри, как помнится, я обещал тебе завтрак? Предложение в силе. Видишь, я умею держать слово.
Ладонь по-прежнему была холодная, но такое нередкость, когда под ребрами еще недавно гостил нож.[icon]https://forumstatic.ru/files/001a/dd/0c/87253.png[/icon]